«…теологи настолько увязают в рассмотрении тонких аспектов и формулировок, что даже простому уму общие пропорции предстают в искаженном виде (например, в вопросе о способе присутствия Христа в Евхаристии). В этих случаях с помощью максималистского критерия (в том, что касается реализма любви, а не физической стороны таинства) связь с сутью таинства приходится осознавать заново»[i].
Но это только кажется :)
Предлагая не «увязать» в рассмотрении способа физического присутствия Христа в Евхаристии, Бальтазар пытается дать некое иное рассмотрение, довольно экзотически связывающее крестную смерть Спасителя с евхаристической Жертвой. Можно понять так, что, умирая на кресте и — каждый раз снова — на престоле во время совершения таинства, тело Христово воскресает как Мистическое Тело — Церковь, то есть «”тело Его, которое есть Церковь” (Кол 1, 24): видимая, структурно членимая — такая же, каким было его физическое тело»[ii]. Это «было» заставляет нас сразу усомниться в действительном согласии Бальтазара с традиционным ортодоксальным пониманием природы тела Христа в Евхаристии. Вроде бы, Бальтазар не готов совершенно отказать собственному телу Христа в реальности:
«Христос обладает собственным телом, потому что это тело, пребывая в церковном теле, не растворяется в нем и не исчезает, потому что его собственное тело как евхаристическое является преображенным телом и уже не подлежит судьбам смертных»[iii].
Но однако же:
«Источая свое тело в мир при Евхаристии, Он как будто полностью теряет свой образ. Это истечение совпадает со смертью на кресте. “Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода” (Ин 12, 24). “Безрассудный! то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет. И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, но Бог дает ему тело, как хочет” (1 Кор 15, 36 слл.). В основе уподобления — не биологический процесс, но то, что в фазе смерти преемственность телесного образа нарушается. Больше того, описание всего процесса не предусматривает никакой гарантии, что из безобразности умирающего зерна <…> вновь произрастет прежний образ, как будто Бог сам решает, какое существо произрастить из умершего зерна. Слова Павла могут быть истолкованы в христологическом контексте, тогда они означают, что тело Христа, умирая, не предъявляет Отцу никаких требований относительно того, в каком образе он должен воскреснуть в мире»[iv] (выделено нами — Авт.)
Посему неудивительно, что «реальное присутствие Иисуса отныне является пневматическим — что верно и относительно евхаристии, — т.е. таким, которое предполагает его чувственное отсутствие»[v]. Совершенно очевидно, что «чувственное отсутствие» здесь не имеет ничего общего с традиционным учением Церкви о сокрытии физической реальности Тела и Крови в Евхаристии под видами хлеба и вина, так как если и можно говорить о чувственном присутствии тела Христова, то это — «новый телесный образ» — «люди, составляющие Церковь<…>: ведь они сами суть тело Христа и тем воплощают его телесное присутствие»[vi] (выделено нами — Авт.). Понятное дело, ведь «воплощенный Христос не может существовать без тела, т.е. Церкви с ее различными органами»[vii] ! :)
PS Ма-ма...
[ii] Там же. С. 56.
[iii] Там же. С. 73-74.
[iv] Там же. С. 75.
[v] Там же. С. 99.
[vi] Там же. С. 8.
[vii] Там же. С. 60.
